Русская классика

Режиссер-интеллектуал Волкострелов впервые обращается к русской классической литературе. Но не создает очередную интерпретацию известной истории, а делает сам феномен «русской классики» главной темой, сюжетом и героем спектакля.

...режиссер, чьи постановки временами воспринимаются как провокационные, не был бы самим собой, если бы сосредоточился на собственно произведениях. Его интересует более глобальная тема — например, как классике живется в современности. И предлагает проанализировать, чем она является сегодня.

Неизменным остаётся излюбленный прием режиссера — приглашение зрителя на встречу с самим собой. Спектакль — возможность1,5 часа порефлексировать и попытаться переосмыслить культурный код; поразмышлять, что значит конкретно для каждого из нас то или иное произведение русской классики.

Спектакль для тех, кто способен, в течение полутора часов глядя на сцену (на которой — потрясающе стильное оформление Ксении Перетрухиной, воссоздавшей дом-музей русской классики), вновь переживать весь свой читательский опыт, к которому авторы явно, активно, но почти бессловесно апеллируют.

Спектакль становится визуализацией всего того, что остается между строк романа, между слов: там — взгляды, изящные позы, случайные совпадения с приходящими на ум героями, подводное течение. А слова — слова поросли травой.

«Русская классика» даёт возможность подышать воздухом Льва Толстого, Ивана Гончарова, Пушкина и Лермонтова. Или Державина с Тредиаковским: спектакль предлагает, по сути, мистический опыт о связи времён и поколений, складывающийся из очень простых — вернее, кажущихся простыми — вещей.

...команда Волкострелова устраивает медитативное свидание древнего и нового — и буквально, сводя электрочайник с самоваром, а действующих лиц — с исполнителями <...>, и метафизически.